Неточные совпадения
— Простите меня, княжна! Я поступил как безумец… этого в другой
раз не случится: я приму свои меры… Зачем вам знать то, что
происходило до сих пор в душе моей? Вы этого никогда
не узнаете, и тем лучше для вас. Прощайте.
На второй неделе великого поста пришла ему очередь говеть вместе с своей казармой. Он ходил в церковь молиться вместе с другими. Из-за чего, он и сам
не знал того, —
произошла однажды ссора; все
разом напали на него с остервенением.
— А ты, такая-сякая и этакая, — крикнул он вдруг во все горло (траурная дама уже вышла), — у тебя там что прошедшую ночь
произошло? а? Опять позор, дебош на всю улицу производишь. Опять драка и пьянство. В смирительный [Смирительный — т. е. смирительный дом — место, куда заключали на определенный срок за незначительные проступки.] мечтаешь! Ведь я уж тебе говорил, ведь я уж предупреждал тебя десять
раз, что в одиннадцатый
не спущу! А ты опять, опять, такая-сякая ты этакая!
Да, он был рад, он был очень рад, что никого
не было, что они были наедине с матерью. Как бы за все это ужасное время
разом размягчилось его сердце. Он упал перед нею, он ноги ей целовал, и оба, обнявшись, плакали. И она
не удивлялась и
не расспрашивала на этот
раз. Она уже давно понимала, что с сыном что-то ужасное
происходит, а теперь приспела какая-то страшная для него минута.
Он сел к столу и начал писать быстро, с жаром, с лихорадочной поспешностью,
не так, как в начале мая писал к домовому хозяину. Ни
разу не произошло близкой и неприятной встречи двух которых и двух что.
Я был бесконечно изумлен; эта новость была всех беспокойнее: что-то вышло, что-то
произошло, что-то непременно случилось, чего я еще
не знаю! Я вдруг мельком вспомнил, как Версилов промолвил мне вчера: «
Не я к тебе приду, а ты ко мне прибежишь». Я полетел к князю Николаю Ивановичу, еще более предчувствуя, что там разгадка. Васин, прощаясь, еще
раз поблагодарил меня.
У нее для всех обиженных судьбой и людьми всегда было в запасе ласковое, теплое слово, она умела и утешить, и погоревать вместе, а при случае и поплакать; но Верочка умела и
не любить, — ее трудно было вывести из себя, но
раз это
произошло, она
не забывала обиды и
не умела прощать.
В техническую эпоху
происходит также активное вступление в историю огромных человеческих масс, и
происходит как
раз тогда, когда они потеряли свои религиозные верования; массы, которые
не следует отождествлять с трудящимися классами.
Да и
не подозрение только — какие уж теперь подозрения, обман явен, очевиден: она тут, вот в этой комнате, откуда свет, она у него там, за ширмами, — и вот несчастный подкрадывается к окну, почтительно в него заглядывает, благонравно смиряется и благоразумно уходит, поскорее вон от беды, чтобы чего
не произошло, опасного и безнравственного, — и нас в этом хотят уверить, нас, знающих характер подсудимого, понимающих, в каком он был состоянии духа, в состоянии, нам известном по фактам, а главное, обладая знаками, которыми тотчас же мог отпереть дом и войти!“ Здесь по поводу „знаков“ Ипполит Кириллович оставил на время свое обвинение и нашел необходимым распространиться о Смердякове, с тем чтоб уж совершенно исчерпать весь этот вводный эпизод о подозрении Смердякова в убийстве и покончить с этою мыслию
раз навсегда.
«Вы спрашиваете, что я именно ощущал в ту минуту, когда у противника прощения просил, — отвечаю я ему, — но я вам лучше с самого начала расскажу, чего другим еще
не рассказывал», — и рассказал ему все, что
произошло у меня с Афанасием и как поклонился ему до земли. «Из сего сами можете видеть, — заключил я ему, — что уже во время поединка мне легче было, ибо начал я еще дома, и
раз только на эту дорогу вступил, то все дальнейшее пошло
не только
не трудно, а даже радостно и весело».
—
Не беспокойся, нынешний
раз ничего
не произойдет. Здравствуй, Наташа, — крикнул он одной из торговок под навесом.
В заливе Джигит нам пришлось просидеть около двух недель. Надо было дождаться мулов во что бы то ни стало: без вьючных животных мы
не могли тронуться в путь. Воспользовавшись этим временем, я занялся обследованием ближайших окрестностей по направлению к заливу Пластун, где в прошлом году у Дерсу
произошла встреча с хунхузами. Один
раз я ходил на реку Кулему и один
раз на север по побережью моря.
На этот
раз больше всех самообладания сохранил я. Это потому, что я спал и
не видел того, что тут
произошло. Однако скоро мы поменялись ролями: когда Дерсу успокоился, испугался я. Кто поручится, что тигр снова
не придет на бивак,
не бросится на человека? Как все это случилось и как это никто
не стрелял?
Иные помещики вздумали было покупать сами косы на наличные деньги и раздавать в долг мужикам по той же цене; но мужики оказались недовольными и даже впали в уныние; их лишали удовольствия щелкать по косе, прислушиваться, перевертывать ее в руках и
раз двадцать спросить у плутоватого мещанина-продавца: «А что, малый, коса-то
не больно того?» Те же самые проделки
происходят и при покупке серпов, с тою только разницей, что тут бабы вмешиваются в дело и доводят иногда самого продавца до необходимости, для их же пользы, поколотить их.
Дерсу шел молча и смотрел на все равнодушно. Я восторгался пейзажами, а он рассматривал сломанный сучок на высоте кисти руки человека, и по тому, куда прутик был нагнут, он знал о направлении, в котором шел человек. По свежести излома он определял время, когда это
произошло, угадывал обувь и т.д. Каждый
раз, когда я
не понимал чего-нибудь или высказывал сомнение, он говорил мне...
Я помню, что, когда уехали последние старшие дети, отъезд этот произвел на меня гнетущее впечатление. Дом вдруг словно помертвел. Прежде хоть плач слышался, а иногда и детская возня; мелькали детские лица,
происходили судбища, расправы — и вдруг все
разом опустело, замолчало и, что еще хуже, наполнилось какими-то таинственными шепотами. Даже для обеда
не раздвигали стола, потому что собиралось всего пять человек: отец, мать, две тетки и я.
Покуда в девичьей
происходят эти сцены, Василий Порфирыч Затрапезный заперся в кабинете и возится с просвирами. Он совершает проскомидию, как настоящий иерей: шепчет положенные молитвы, воздевает руки, кладет земные поклоны. Но это
не мешает ему от времени до времени посматривать в окна,
не прошел ли кто по двору и чего-нибудь
не пронес ли. В особенности зорко следит его глаз за воротами, которые ведут в плодовитый сад. Теперь время ягодное, как
раз кто-нибудь проползет.
Что касается до нас, то мы знакомились с природою случайно и урывками — только во время переездов на долгих в Москву или из одного имения в другое. Остальное время все кругом нас было темно и безмолвно. Ни о какой охоте никто и понятия
не имел, даже ружья, кажется, в целом доме
не было.
Раза два-три в год матушка позволяла себе нечто вроде partie de plaisir [пикник (фр.).] и отправлялась всей семьей в лес по грибы или в соседнюю деревню, где был большой пруд, и
происходила ловля карасей.
В тот день, когда
произошла история с дыркой, он подошел ко мне на ипподроме за советом: записывать ли ему свою лошадь на следующий приз, имеет ли она шансы? На подъезде, после окончания бегов, мы случайно еще
раз встретились, и он предложил по случаю дождя довезти меня в своем экипаже до дому. Я отказывался, говоря, что еду на Самотеку, а это ему
не по пути, но он уговорил меня и, отпустив кучера, лихо домчал в своем шарабане до Самотеки, где я зашел к моему старому другу художнику Павлику Яковлеву.
Чужие люди
не показывались у них в доме, точно избегали зачумленного места.
Раз только зашел «сладкий братец» Прасковьи Ивановны и долго о чем-то беседовал с Галактионом. Разговор
происходил приблизительно в такой форме...
Немец чего-то
не договаривал, а Галактион
не желал выпытывать. Нужно, так и сам скажет. Впрочем,
раз ночью они разговорились случайно совсем по душам. Обоим что-то
не спалось. Ночевали они в писарском доме, и разговор
происходил в темноте. Собственно, говорил больше немец, а Галактион только слушал.
Адвокат ничего
не ответил, а только еще
раз пожал плечами и с улыбкой посмотрел на Галактиона.
Происходило что-то непонятное для последнего, и он начинал испытывать смущение.
Пищик. Я полнокровный, со мной уже два
раза удар был, танцевать трудно, но, как говорится, попал в стаю, лай
не лай, а хвостом виляй. Здоровье-то у меня лошадиное. Мой покойный родитель, шутник, царство небесное, насчет нашего происхождения говорил так, будто древний род наш Симеоновых-Пищиков
происходит будто бы от той самой лошади, которую Калигула посадил в сенате… (Садится.) Но вот беда: денег нет! Голодная собака верует только в мясо… (Храпит и тотчас же просыпается.) Так и я… могу только про деньги…
Ганя,
раз начав ругаться и
не встречая отпора, мало-помалу потерял всякую сдержанность, как это всегда водится с иными людьми. Еще немного, и он, может быть, стал бы плеваться, до того уж он был взбешен. Но именно чрез это бешенство он и ослеп; иначе он давно бы обратил внимание на то, что этот «идиот», которого он так третирует, что-то уж слишком скоро и тонко умеет иногда все понять и чрезвычайно удовлетворительно передать. Но вдруг
произошло нечто неожиданное.
Да и предоставленные вполне своей воле и своим решениям невесты натурально принуждены же будут, наконец, взяться сами за ум, и тогда дело загорится, потому что возьмутся за дело охотой, отложив капризы и излишнюю разборчивость; родителям оставалось бы только неусыпнее и как можно неприметнее наблюдать, чтобы
не произошло какого-нибудь странного выбора или неестественного уклонения, а затем, улучив надлежащий момент,
разом помочь всеми силами и направить дело всеми влияниями.
Когда Коля кончил, то передал поскорей газету князю и, ни слова
не говоря, бросился в угол, плотно уткнулся в него и закрыл руками лицо. Ему было невыносимо стыдно, и его детская, еще
не успевшая привыкнуть к грязи впечатлительность была возмущена даже сверх меры. Ему казалось, что
произошло что-то необычайное, всё
разом разрушившее, и что чуть ли уж и сам он тому
не причиной, уж тем одним, что вслух прочел это.
В продолжение этой пылкой тирады старый извозчик многозначительно, хотя и молча, рассмеялся, и от этого беззвучного смеха тряслась его спина. Старые извозчики очень многое слышат, потому что извозчику, сидящему спереди, все прекрасно слышно, чего вовсе
не подозревают разговаривающие седоки, и многое старые извозчики знают из того, что
происходит между людьми. Почем знать, может быть, он слышал
не раз и более беспорядочные, более возвышенные речи?
Потом воротились, кушали чай и кофе, потом был обед, за которым
происходило все точно то же, что я уже рассказывал
не один
раз: гости пили, ели, плакали, поминали и — разъехались.
Я, когда вышел из университета, то много занимался русской историей, и меня всегда и больше всего поражала эпоха междуцарствия: страшная пора — Москва без царя, неприятель и неприятель всякий, — поляки, украинцы и даже черкесы, — в самом центре государства; Москва приказывает, грозит, молит к Казани, к Вологде, к Новгороду, — отовсюду молчание, и потом вдруг, как бы мгновенно, пробудилось сознание опасности; все
разом встало, сплотилось, в год какой-нибудь вышвырнули неприятеля; и покуда, заметьте, шла вся эта неурядица, самым правильным образом
происходил суд, собирались подати, формировались новые рати, и вряд ли это
не народная наша черта: мы
не любим приказаний; нам
не по сердцу чересчур бдительная опека правительства; отпусти нас посвободнее, может быть, мы и сами пойдем по тому же пути, который нам указывают; но если же заставят нас идти, то непременно возопием; оттуда же, мне кажется,
происходит и ненависть ко всякого рода воеводам.
Причина всему этому заключалась в том, что с самого приезда Вихрова в Петербург между им и Мари
происходили и недоразумения и неудовольствия: он в первый
раз еще любил женщину в присутствии мужа и поэтому страшно, мучительно ее ревновал — ревновал физически, ревновал и нравственно, но всего этого высказывать прямо никогда
не решался; ему казалось, что этим чувством он унижает и себя и Мари, и он ограничивался тем, что каждодневно страдал, капризничал, говорил Мари колкости, осыпал старика генерала (в его, разумеется, отсутствии) насмешками…
Я
не заставил себе повторять два
раза. Схватив за руку Елену, я вывел ее из этого вертепа. Уж
не знаю, как там у них кончилось. Нас
не останавливали: хозяйка была поражена ужасом. Все
произошло так скоро, что она и помешать
не могла. Извозчик нас дожидался, и через двадцать минут я был уже на своей квартире.
От его зоркого взгляда
не ускользнуло, что между Лушей и набобом
произошло что-то очень важное: оба держали себя как-то неестественно, и Луша несколько
раз задумчиво улыбнулась без всякой видимой причины.
Положение мое было критическое. Старик городничий судорожно сжимал левый кулак, и я со страхом ожидал, что он
не выдержит, и в присутствии моем
произойдет односторонний маневр. Я должен, однако ж, сознаться, что колебался недолго; и на этот
раз, как всегда, я решился выйти из затруднения, разрубив узел, а
не развязывая его. Или, короче сказать, пожертвовал Гришкой в пользу своего собрата, с которым вел хлебосольство и играл в карты…
Капитан действительно замышлял
не совсем для него приятное: выйдя от брата, он прошел к Лебедеву, который жил в Солдатской слободке, где никто уж из господ
не жил, и
происходило это, конечно,
не от скупости, а вследствие одного несчастного случая, который постиг математика на самых первых порах приезда его на службу: целомудренно воздерживаясь от всякого рода страстей, он попробовал
раз у исправника поиграть в карты, выиграл немного — понравилось… и с этой минуты карты сделались для него какой-то ненасытимой страстью: он всюду начал шататься, где только затевались карточные вечеринки; схватывался с мещанами и даже с лакеями в горку — и
не корысть его снедала в этом случае, но ощущения игрока были приятны для его мужественного сердца.
Рисположенский. Какое же может
произойти, Самсон Силыч, от меня наущение? Да и что я за учитель такой, когда вы сами, может быть, в десять
раз меня умнее? Меня что попросят, я сделаю. Что ж
не сделать! Я бы свинья был, когда б
не сделал; потому что я, можно сказать, облагодетельствован вами и с ребятишками. А я еще довольно глуп, чтобы вам советовать: вы свое дело сами лучше всякого знаете.
И ничего
не сказали или почти ничего, так кое-что, о чем уж говорили десять
раз прежде. Обыкновенно что: мечты, небо, звезды, симпатия, счастье. Разговор больше
происходил на языке взглядов, улыбок и междометий. Книга валялась на траве.
— Все, что
произошло сегодня! И причина… мне тоже известна! Вы поступили, как благородный человек; но какое несчастное стечение обстоятельств! Недаром мне
не нравилась эта поездка в Соден… недаром! (Фрау Леноре ничего подобного
не говорила в самый день поездки, но теперь ей казалось, что уже тогда она «все» предчувствовала.) Я и пришла к вам, как к благородному человеку, как к другу, хотя я увидала вас в первый
раз пять дней тому назад… Но ведь я вдова, одинокая… Моя дочь…
В зале, куда вышел он принять на этот
раз Николая Всеволодовича (в другие
разы прогуливавшегося, на правах родственника, по всему дому невозбранно), воспитанный Алеша Телятников, чиновник, а вместе с тем и домашний у губернатора человек, распечатывал в углу у стола пакеты; а в следующей комнате, у ближайшего к дверям залы окна, поместился один заезжий, толстый и здоровый полковник, друг и бывший сослуживец Ивана Осиповича, и читал «Голос», разумеется
не обращая никакого внимания на то, что
происходило в зале; даже и сидел спиной.
Сделана была только одна прибавка, впрочем очень жестокая, именно: если с первых выстрелов
не произойдет ничего решительного, то сходиться в другой
раз; если
не кончится ничем и в другой, сходиться в третий.
— Отбросьте это душевное настроение!.. Это, повторяю вам еще
раз, аскетический эгоизм… равнодушие Пилата, умывшего себе руки! — почти кричал Сверстов,
не слыхавший даже, что в губернии
происходит сенаторская ревизия, и знавший только, что Крапчик — масон: из длинного же письма того он понял одно, что речь шла о чиновничьих плутнях, и этого было довольно.
В одно утро,
не сказав никому ни слова, она отправилась пешком к отцу Василию, который, конечно, и перед тем после постигшего Марфиных горя бывал у них почти ежедневно; но на этот
раз Сусанна Николаевна, рассказав откровенно все, что
происходит с ее мужем, умоляла его прийти к ним уже прямо для поучения и подкрепления Егора Егорыча.
Пока все это
происходило, Сверстов, очень мало занятый собственно баллотировкой, преследовал главную свою цель и несколько
раз заезжал к Артасьеву, которого, к великому горю, все
не заставал дома. Наконец однажды он поймал его, и то уже когда Иван Петрович приготовлялся уехать и был уже в передней, продевая руку в рукав шубы, которую подавал ему гимназический сторож. Сверстов назвал свою фамилию и объяснил, что он именно тот доктор, который лечил Пилецкого.
Разговор затем на несколько минут приостановился; в Ченцове тоже
происходила борьба: взять деньги ему казалось на этот
раз подло, а
не взять — значило лишить себя возможности существовать так, как он привык существовать. С ним, впрочем, постоянно встречалось в жизни нечто подобное. Всякий
раз, делая что-нибудь, по его мнению, неладное, Ченцов чувствовал к себе отвращение и в то же время всегда выбирал это неладное.
— Если ты хочешь, то
произошло, — начала она тихо, — но посуди ты мое положение: Углаков, я
не спорю, очень милый, добрый, умный мальчик, и с ним всегда приятно видаться, но последнее время он вздумал ездить к нам каждый день и именно по утрам, когда Егор Егорыч ходит гулять… говорит мне, разумеется, разные разности, и хоть я в этом случае, как добрая маменька, держу его всегда в границах, однако думаю, что все-таки это может
не понравиться Егору Егорычу, которому я, конечно, говорю, что у нас был Углаков; и
раз я увидела, что Егор Егорыч уж и поморщился…
— А пускай его сердится; мне разве в первый
раз с ним ссориться? — отвечал совершенно равнодушно почтмейстер, вовсе, кажется,
не думавший, что может
произойти из всего этого для Вибеля, а равно и для аптекарского помощника, помышляя единственно о том, как он преподнесет пакостную весть своему другу Вибелю.
Сие да послужит нам всем уроком: кто семейными узами небрежет — всегда должен для себя такого конца ожидать. И неудачи в сей жизни, и напрасная смерть, и вечные мучения в жизни следующей — все из сего источника
происходит. Ибо как бы мы ни были высокоумны и даже знатны, но ежели родителей
не почитаем, то оные как
раз и высокоумие, и знатность нашу в ничто обратят. Таковы правила, кои всякий живущий в сем мире человек затвердить должен, а рабы, сверх того, обязаны почитать господ.
Наконец, пропустив последний глоток, потребовал к себе Улитушку и встал перед образом, дабы еще
раз подкрепить себя божественным собеседованием, а в то же время и Улите наглядно показать, что то, что имеет
произойти вслед за сим, — дело
не его, а Богово.
Оставалась одна Евпраксеюшка, но независимо от того, что это был ресурс очень ограниченный, и в ней
произошла какая-то порча, которая
не замедлила пробиться наружу и
раз навсегда убедить Иудушку, что красные дни прошли для него безвозвратно.
Причины тому ясные: эти высшие начальники, во-первых, сами дворяне; во-вторых, случалось еще прежде, что некоторые из дворян
не ложились под розги и бросались на исполнителей, отчего
происходили ужасы; а в-третьих, и, мне кажется, это главное, уже давно, еще лет тридцать пять тому назад, в Сибирь явилась вдруг,
разом, большая масса ссыльных дворян, […масса ссыльных дворян…
Но пред этим еще надлежало
произойти чему-то, чего никто
не ожидал. Много
раз в жизнь свою всех удивлявший Ахилла почувствовал необходимость еще
раз удивить старогородцев, и притом удивить совсем в новом роде. Бледный и помертвевший, он протянул руку к одному из державших холст могильщиков и, обратясь умиленными глазами к духовенству, воскликнул...